«Прощание с бумагой» — моноспектакль Гришковца о том, что невозвратно уходит из жизни человека

В 33 года Евгений Гришковец впервые профессионально вышел на сцену и с марта 2000 года сыграл более 2,5 тысяч спектаклей, но для него это по-прежнему событие, которое волнует. Может быть, поэтому свое знакомство с аудиторией собравший полный зал Владимирской областной филармонии артист начал с выстраивания доверительных, дружеских отношений со зрителями. И только потом приступил к действу.

Среди прочего он отметил, что премьера постановки «Прощание с бумагой» состоялась аж 10 лет назад. За такой долгий период многие моноспектакли, которые играл Евгений, утратили для него свою актуальность. Но только не этот.

Предварила моноспектакль песня, записанная старшей дочерью Гришковца Наташей. Эта старинная архангельская композиция была зафиксирована 30 лет назад во время фольклорной экспедиции. Той бабушки, что напела ее исследователям, давно нет в живых. Да и сама Наталья уже не исполняет ее. Таким образом, задав необходимое настроение утраты чего-то важного, артист начал свой монолог.

Впрочем, суть мысли автора намного сложнее. В русском языке для него всегда максимально мощно звучали два слова: «навсегда» и «никогда». Причем казалось, что «навсегда» — более приятное, а «никогда» — наоборот, отталкивающее. Но слова могут легко меняться ролями. Например: «Они встретились, чтобы не расставаться никогда». Или: «Они расстались навсегда». При этом оба слова содержат в себе нечто пугающее — бесконечность. А сам человек — существо конечное. Наше сознание не способно принять, понять и постичь бесконечность. Может быть, как раз из-за этого мы так цепляемся за привычные нам вещи и так печалимся, когда они, отслужив свой срок, уходят в прошлое.

Моноспектакль «Прощание с бумагой» — это смешение актерской игры и простого общения с аудиторией. Перед нами тематически оформленная сцена со столом, пишущей машинкой, которой противопоставлен ноутбук, тубусами, чертежами и книгами. Необычный задник, изображающий стену квартиры с дверью, за которой, исходя из сюжета, оказывались то почтовый ящик, то книжная полка. Но, временами зал филармонии, полный людей, отступает куда-то вдаль. И вот ты словно сидишь на кухне с приятелем, и он очень страстно выкладывает лично тебе все, что так мучает его в последнее время.

Так о чем же грустит Гришковец? Например, о том, что больше не пишут гусиными перьями. Нет, он ни в коем случае не призывает отменить шариковые ручки. Он проводил эксперимент, пробовал писать пером — эта та еще задача. Но почему тогда стихи и проза, написанные с таким трудом при свечах, а не при свете лампы, до сих пор так трогают нас? И получились бы они такими, если бы тот же Пушкин взял ручку? Да что там перья! Даже печатная машинка придавала написанному на листе особую индивидуальность. Ведь каждый, кто ей пользовался, стучал по клавишам по-своему, и чуткая механика фиксировала это.

А промокашка! Где ее теперь найти? Оставим за скобками вопрос «зачем?». Иногда это просто интересно. Кому? Ну, например, Евгению. Который ее нашел-таки. Аж в Челябинске, где она завалялась у пожилой учительницы. Эту самую промокашку он продемонстрировал залу с особой бережностью и аккуратностью, надев перед этим перчатки.

Ну исчезнет промокашка (собственно, уже исчезла), и что тут такого? Да, в общем, ничего. Но за ней исчезнет само это слово. А за ним другие, например «клякса». А ведь, согласитесь, красивое слово, яркое, образное. И останутся такие слова только в словарях, где будут постепенно умирать.

Никто не спорит (в том числе и артист), что мобильный телефон и компьютер удобнее бумаги. Но бумага хранит наши прикосновения. Берешь в руки чье-то письмо, записку, которую сам написал жене в роддом, и перед тобой сразу встают сцены из жизни. Происходит ли так, когда открываешь старый е-мейл или давнишнее смс? Если вообще находишь его. Ведь такие вещи ныне не принято хранить. Ценность не та.

В своем монологе Гришковец словно больше для себя, нежели для нас пытается осмыслить перемены. Все мы с течением времени что-то приобретаем, но и что-то теряем. Жизнь становится комфортнее, и никто из нас в здравом уме не согласится обратно поменять возможность моментального общения через мессенджеры на долгое ожидание почтового письма. И все же... почему тем, кому знаком запах свежей почты, бывает иногда так грустно?

Евгений не дает ответ на данный вопрос. Каждый должен решить сам, что это: нелепая ностальгия по детству и юности или же ощущение неотвратимости конечности бытия, предметов, вещей и, наконец, самого человека.

Очевидно, те, кто присутствовал на моноспектакле, решение приняли. Потому что на просьбу артиста не выбрасывать бумажные билеты, чтобы запомнить этот вечер, зал ответил бурными аплодисментами.