Владимирский травматолог про страхи, цинизм и бедных врачей

«При выборе профессии вариантов особо не было. Мама, папа, бабушка — все медики. Но я не сопротивлялся, ведь жил в этой среде и всегда ею интересовался. Другой профессии для себя не видел. Конечно, я не знал, какую специализацию выберу, когда поступал в медицинский. У всех путь в медицине абсолютно разный, она многогранна. После школы я поступил в Ивановский медицинский.

На врача учатся шесть лет, но по специализации «стоматология» — пять. Потом начинается интернатура, которая идет один год, или ординатура — два года. После ординатуры или интернатуры уже устраиваешься на работу по выбранному направлению. Если специальность не хирургическая: неврология, кардиология, ревматология и так далее, то можешь работать как в частных клиниках, так и в государственных больницах. Если же ты выбрал хирургическую специальность, то путь у тебя в основном один — хирургический стационар. Устроиться туда обычно не просто, так как мест немного, а врачи работают долго, сказывается любовь к профессии. Часто из поколения в поколение.

Стать хирургом-травматологом достаточно сложно. Когда только приходишь, рядом с тобой находится старший врач. Ты ассистируешь ему год, два, три. Пока он не допустит тебя работать самостоятельно под чутким контролем. Становление врача-хирурга занимает от 5 до 10 лет. То есть, вместе с обучением, к собственной практике приходят лет за 13.

Во время обучения никаких сомнений не было; появились они после первой зарплаты. На протяжении месяца я для получения опыта бесплатно работал днем, потому что мест в стационаре не было, и дежурил ночью на ставку. В итоге получил 12 тысяч рублей и задумался: «А зачем оно мне надо?» Но любовь к профессии не пропала, и потихонечку все выровнялось. Однажды все-таки решился переехать в Москву, когда женился на замечательной девушке из столицы. Устроился в частную клинику, начал работать на амбулаторном приеме. Через полгода стал сходить с ума — мне не хватало операционной, не хватало деятельности. Мы упаковали вещи и вернулись обратно во Владимир.

Сейчас к нашей больнице прикреплены все регионы области — Александровский, Собинский, Суздальский, Судогодский и другие — всех пациентов с тяжелыми травмами и после ДТП мы забираем к себе. Их могут везти за 80 с лишним километров, но только к нам, так как на нашей базе развернут травмцентр первого уровня.

Первое время в начале работы было очень страшно брать на себя ответственность. Если ты сидишь на амбулаторном приеме, то можешь спокойно кому-нибудь позвонить, отправить человека к другому специалисту — ничего критичного в этом нет. А когда ты дежуришь в БСП, то полностью берешь пациента на себя. Поначалу нервничаешь, спать на дежурстве не можешь первый год как минимум. Сидишь и переживаешь: «Сейчас зазвонит телефон, привезут пациента. Что я буду делать?». До паники не доходило, в нужный момент я всегда собирался с мыслями и шел делать свою работу. Все-таки старшие коллеги страхуют, а вместе с опытом приходят спокойствие и осознанность.

На днях я писал в Instagram, почему врачи циники, — более подходящего слова не подобралось. Мы должны не поддаваться эмоциям по одной простой причине. Вы представляете, если бы я принял тяжелого пациента, кричащего от боли, после ДТП, а потом пришел, унылый, с переживаниями о нем к другому пациенту? Каждый хочет, чтобы ты занимался именно его проблемой. Врач должен профессионально выполнять свою работу, не отвлекаясь на чувства.

Когда хирурги учатся, они учатся вязать бинты на батареях (нельзя ослаблять натяг нитей), тренируются шить на губках. Специальный материал, похожий на кожу, можно заказать на AliExpress. В целом, с трясущимися руками и боязнью крови в хирургию работать не приходят. В медицине много специальностей, где ты не контактируешь с кровью, — неврология, рентгенология, кардиология и другие.

Все думают, что травматолог только гипс в травмпункте накладывает, но это не так. Мы занимаемся всей костно-мышечной системой. Допустим, вы подвернули ногу, повредили связки в коленном суставе, сломали лодыжку — оперировать и восстанавливать вас после травмы будет именно травматолог. Оперирующие взрослых ортопеды занимаются в основном заменой износившихся в результате артрозов суставов и оперативным лечением деформаций (косточка на большом пальце стопы и так далее). Детские ортопеды — лечением дисплазий суставов, сколиозами, деформациями стоп и другими врожденными и приобретенными деформациями. Я же, в основном, занимаюсь оперативным лечением переломов.

На первой самостоятельной операции я собирал перелом лодыжек. После этого, конечно, был горд собой, что все хорошо получилось и рана зажила без осложнений, а пациент встал на ноги, поблагодарил. Удовольствие при достижении цели дает стимул работать дальше. Все думают, что операцию делает хирург, но это не совсем так! Ты не можешь просто прийти в операционную и сделать все в одиночку. Для этого нужна целая бригада — врач-анестезиолог, анестезиологическая сестра, врач-ассистент, операционная сестра и санитарка. Это минимум. Самая длинная операция, в которой я участвовал, была во время учебы, в отделении микрохирургии кисти, длилась 6 часов. Во время нее мы «пришивали» мужчине оторванную на производстве руку. А в основном время операции зависит от квалификации врача — чем больше опыт, тем меньше время операции.

За день наше отделение может выполнить 3-6 плановых операций. Мы ограничены наборами инструментов. Если поступает экстренный тяжелый больной и требует оперативного лечения, то развертывание операционной занимает около 10 минут. Такие пациенты осматриваются мультидисциплинарной бригадой из анестезиолога-реаниматолога, хирурга, травматолога, нейрохирурга и уролога. Что врач делает в перерывах между операциями? Пишет истории болезней.

В больнице происходит много странных ситуаций, особенно после праздников. Народ любит выпить, и все мы знаем о существовании, по-простому, «белой горячки». Все думают, что она развивается, когда человек пьет, пьет — и вдруг наступает болезнь. На самом деле это происходит не так. После затяжного разгула человек, например, ломает ногу и поступает в больницу. Отказ от алкоголя в течение двух-трех дней как раз-таки и провоцирует развитие «белой горячки» — пациенты не осознают, где находятся, не узнают никого, не критичны к своему состоянию и могут ходить на сломанных ногах. Их приходится экстренно госпитализировать в отделение реанимации.

Меня такие ситуации уже не удивляют. Иногда после массовых ДТП приезжает очень много пациентов, и некоторые между собой продолжают ругаться и выяснять, кто же виноват. Нередко привозят людей, которые выпали с различных этажей и даже не помнят этого. Для врача экстренной помощи это рутина, но многих такие истории шокируют — люди не понимают, как в таких условиях можно работать.

Сложные пациенты поступают часто. Не так давно мальчик попал в аварию в Коврове, на санавиацией его транспортировали к нам с переломом таза, бедра и голени с одной стороны, а также голени с другой. Плюс ковид, как потом оказалось. Сначала мы прооперировали перелом таза, чтобы спасти сустав, потом, с недельными перерывами, собирали по одной ноге. Теперь в нем немало титана, как у Росомахи. Зато уже на следующий день после операции он почти смог встать на ноги. Думаю, через два месяца с ним уже все будет хорошо.

За один день или из-за одного пациента жизнь вдруг не переворачивается, это происходит медленно, капля за каплей. Нельзя в один момент стать хорошим или плохим врачом. Условно, пьяный пациент буянит с утра пораньше, но я по этой причине не разочаруюсь в медицине. После него придет другой, с которым мы приятно пообщаемся. «Хороший день» — это когда все происходит планово. Когда ты знаешь, что в палате никаких проблем; знаешь, чего ожидать от бумажной работы и операционной. Такие дни случаются часто, а экстренные ситуации сопровождают дежурства. Не могу вспомнить, чтобы когда-либо проснулся с утра и не хотел идти на работу.

Врач не будет рассказывать в социальных сетях про конкретного Ивана Ивановича такого-то года рождения. Я всегда спрашиваю у пациентов разрешение на публикацию, прошу оставить отзыв. Конечно, некорректно разглашать личную информацию, но почему историями из медицины, частью твоего личного опыта, нельзя поделиться? Общество должно знать, как работают врачи. Сейчас по отношению к нам ощущается большой негатив, но могу сказать — он не оправдан, все мои коллеги стараются работать.

Важно понимать, что ситуация зависит не только от врачей. На происходящее влияют администрация, условия труда, количество персонала. Мы ограничены в ресурсах и извлекаем максимум из чего только можем. Думаю, увлечение врачей блогами продиктовано не только этими целями, но и привлечением внимания к своей персоне. Да, нам нужно зарабатывать деньги, ничего плохого в этом нет. Лично я никогда не пойду к бедному врачу. Вся учеба стоит очень дорого, причем оплачивается преимущественно из своего кармана. Если ты хочешь осваивать новые технологии, учиться у лучших, проходить стажировки в хороших клиниках, то должен самостоятельно все это оплачивать. Один день учебы может стоить от 5 до 30 тысяч, а неделя — целых 100 тысяч рублей. И это не считая расходов на дорогу и проживание.

Я завел блог в том числе для того, чтобы развиваться: при написании текстов нужно сверять данные, подбирать информацию. Да и просто для того, чтобы приятно общаться с подписчиками. С самого начала я понял, что хочу писать не в контексте «вот какой я молодец, сделал операцию», а рассказывать интересные случаи, делиться полезной информацией.

Вы читали клятву Гиппократа? В ней сказано, что:

— медицина является искусством;

— я буду верен своему учителю, помогу при случае деньгами и обучу его детей;

— направлю пациента на правильный путь в силу своих возможностей;

— не буду делать аборты и вырезать мочевые камни (раньше эта операция часто проходила неудачно);

— не буду разглашать информацию.

И все! Упреки пациентов в несоблюдении этого устава не имеют смысла, тем более, что никто его сейчас не использует. Мы даем клятву российского врача, она немного другая, хотя тоже про «не навреди». Важно понимать, что все мы люди, даже доктора. Не роботы, как и любые другие работники.

Если вы думаете, что ситуация в российской медицине печальная, то ради интереса ознакомьтесь с книгой «Жизнь ничего не стоит за зеленой стеной: записки врача», которую написал американский врач о медицине в своей стране. ТАМ далеко не лучше, чем ЗДЕСЬ.

Некоторые говорят, что врачи мясники, коновалы; что мы хотим испачкать руки в чужой крови, сделать все абы как. Нет, конечно! Какой нормальный человек на это согласится? Не очень понятно значение фразы «врачи — мясники». Как будто я смотрю на снимок пациента и думаю: «Как бы так собрать ногу, чтобы она была кривой?».

Постоянно слышу слова, что мы «должны». Да, у нас есть должностные обязанности, и мы стараемся их выполнять. Но не все в наших силах: если нет мест в отделении, — мы их из ниоткуда не возьмем. Да, многие сейчас не умеют общаться, в том числе и врачи. К сожалению культура общения между людьми сейчас страдает, это переходит и на медицину. деонтология — ответвление этики, регулирующее отношения врачей с пациентами и коллегами. Почему-то сейчас этими учебниками мало кто пользуется.

Однажды сценарист нашего Владимирского драматического театра в благодарность подарил набор своих книг, подписав их; были картины, небольшие приятные сюрпризы. Почти со всеми пациентами мы в хороших отношениях. Я практически всегда на связи и готов ответить даже ночью, если проблема безотлагательна.

Многие пациенты с хроническими заболеваниями занимаются самолечением: сахаром раны посыпают, принимают препараты, которые посоветовали соседи, используют непонятные аппараты из сетевого маркетинга. Чаще всего это вызывает еще большую боль. При лечении всегда должно быть взаимопонимание врача и пациента — без него результата добиться невозможно.

Любой сустав — это шарнир, который со временем разрушается. Все мы однажды придем к артрозу, но в разное время, и можем на это повлиять. Во-первых, важно следить за весом. Сухопарый человек может до 90 лет прекрасно бегать на своих суставах, а 100+ килограммов сотрут их уже к 45 годам. При таком весе нужно аккуратно заниматься спортом, выбирать скандинавскую ходьбу или эллипсоид. Если при излишнем весе побегать, то непременно суставы будут страдать, появится боль, человек еще больше ограничит нагрузки и в конечном счете еще больше наберет вес. И не надо забывать про диету.

Во-вторых, мы все сидим. Не работают мышцы пресса и ягодиц, потому и болит поясница. Нужно приседать, качать пресс — выполнять простые упражнения. Также важно выбирать правильные кроссовки и советоваться с тренером, который научит правильной технике бега. В общем-то, поддерживать себя в форме можно и дома. Я во время карантина купил коврик для йоги, баланс борд и беговую дорожку, на которой замечательно тренируется моя собака (мопс). Теперь даже в зал идти не хочется; 15 минут в день на себя найдет каждый.

Я стараюсь отдыхать, отвлекаться от работы. Люблю активный спорт: горные лыжи, сапсерфинг, велосипед, бег. Мы обычные люди. Вечерами можем лежать на диване и смотреть фильмы, принимать ванну, выезжать куда-нибудь. Кстати, «Клиника» — один из любимейших сериалов. Русские не смотрю, но в американских часто медицину показывают достаточно правдоподобно.

Считая полноценные выходные, два дня в месяц выпадает. Мы работаем на ставку и берем дополнительные дежурства. Влияет ли это на здоровье? Разве что седеем быстрее. Кроме государственных клиник многие врачи работают в частных ради заработка. Я, например, веду детский прием вне основной работы, потому что в БСП такой практики нет.

Если честно, государственные учреждения мне ближе.

Вообще, выбирать нужно не клиники, а врачей. Могу сказать, что у нас в больнице довольно-таки хорошее оборудование — есть нужные для травматологических операций аппараты (отличный ЭОП, ортопедический операционный стол), которые не во всех частных клиниках можно найти. Частные клиники не оказывают экстренную помощь, хотя попытки открыть травмпункты были. Стоимость операций переваливает за сотню тысяч рублей, а во Владимире не каждый себе такое может позволить. В государственной клинике все это делают бесплатно».