Новости в группе владимирского приюта «Дорога добра» — не набор жалостливых постов, а настоящий сторителлинг. Директор зоодома Юлия Буйницкая умеет с долей юмора откровенно высказаться о наболевшем хорошим литературным слогом. Филологическое образование и опыт работы в журналистике тут оказались на руку. Честные зарисовки из волонтерской жизни в своем роде даже неформатные, за что их, собственно, и любят.
Сам приют тоже не назовешь обычным. Юлия, уже имевшая на момент его открытия опыт работы добровольным защитником хвостов, не хотела повторять ошибок подобных ковчегов. В перспективе она стремилась создать стабильно работающую организацию с постоянными кадрами, комфортными условиями для мокроносов и уверенностью в завтрашнем дне. Можно сказать, что спустя 3,5 года она максимально приблизилась к цели. Мало того, на ее счету не только сотни спасенных душ, но и важные социальные проекты вроде «Пушистой библиотеки» и запланированного на 26 апреля антифестиваля для бездомных собак.
«Я открыла приют, когда мне исполнилось 38 лет, — поясняет покровительница обездоленных. — Мужа и детей не было, в деньгах не нуждалась, так как работала на себя. Появилось свободное время, и внимание привлекли группы помощи животным. Сначала выручала с автоперевозками, потом примкнула к „Щенячьему патрулю“. Стоит ли говорить, что братьев наших меньших любила всегда: будучи ребенком, многих тащила с улицы под крышу. Спустя время решила создать что-то свое. Посетила амбициозная идея открыть не только зоодом, но и сразу благотворительный фонд, чтобы все получилось масштабно, организованно, прозрачно. Год над ней думала и наконец купила участок. К счастью, мне регулярно попадались на пути отзывчивые люди: один помог средствами на забор и первый вольер, другой спас кормом. В частности, благодаря им самый тяжелый период — первые год-два — удалось выстоять».
Сейчас «Дорога добра» — неотъемлемая часть жизни Юлии, впрочем, в обратную сторону это тоже работает. Именно поэтому ее дом наполнен жизнерадостным лаем и мяуканьем: задают тон две кошки и десять собак. Со всеми обитателями хозяйского жилища «Ключ-Медиа» познакомился лично, заглянув к создательнице приюта на огонек. Кстати, мы оказались первыми журналистами, кто ступил на этот порог. Под звучный храп Булки, поскуливание Вовы и цоканье коготков по полу старичка Мамонта мы откровенно поговорили о непростой участи зооволонтера.
1. Вы не работаете по традиционному графику с 9.00 до 18.00. Каково это — жить в режиме нон-стоп? Часто ли срываетесь по ночам и отменяете важные личные дела ради спасения животных?
— Для волонтера у меня вполне щадящее расписание. Трудовой день начинается с 8 утра и заканчивается в 10 вечера. В остальное время телефон в спящем режиме. Такую практику внедрила год назад, и для этого провела серьезную психологическую работу над собой. На самом деле было сложно хотя бы на время оградить себя от кипы сообщений с различными просьбами. Что касается заявок на выезд, то их жестко фильтрую. Больных собак, требующих помощи, очень много. Поэтому если я понимаю, что у обратившегося есть возможность самостоятельно провести спасательную операцию, то не рвусь. В иных ситуациях, когда случай тяжелый, лично мчу на место.
2. Можете ли уйти на больничный или в отпуск, заняться собой? Бывает, что даже на простейшие, бытовые вещи вроде похода в парикмахерскую или покупки обуви приходится с трудом выкраивать время?
— Передышки нужно делать, иначе сойдешь с ума. Моя беда — я к ним прибегаю, когда уже дошла до ручки. К примеру, в прошлом году уезжала в отпуск, находясь на грани. Улетела по горящей путевке буквально на следующий день. Зато за пять-семь суток успеваю восстановиться. Каждый раз напоминаю себе, что мое здоровье, в том числе психологическое, — залог успеха приюта. Правда, больничный могу позволить, только если не в состоянии подняться. Выходных нет, однако стараюсь хотя бы один день в неделю посвятить себе. Увы, не всегда получается. При этом не скажу, что я от чего-то отказалась, если сравнивать с жизнью до проекта. Так же хожу в кино, встречаюсь с друзьями, ухаживаю за собой. Аккуратный внешний вид для волонтера тоже важен, ведь он контактирует с людьми. Я и мои сотрудники — лица приюта.
3. Но все это не ради денег. Бытует мнение, что зооактивисты либо ничего не зарабатывают, либо получают крохи на базе частной организации. Как вы себя обеспечивали и обеспечиваете сейчас, если на подработку нет времени и сил?
— Чтобы у приюта имелись деньги, ему требуется хороший менеджер. В данном случае его функции выполняю я. Мы живем сборами: одна больная собака кормит десять здоровых. При этом пожертвования поступают не только от индивидуальных неравнодушных лиц, но также от благотворительных организаций. Я подавала заявки сразу на несколько площадок. «Благо. ру» раз в три месяца присылает от 20 до 50 тысяч рублей, «Озон» регулярно перечисляет сумму. Стараюсь охватить все платформы, способные помочь. Благодаря им имею уверенность в завтрашнем дне. Чтобы все было честно и открыто, сразу создала благотворительный фонд: деньги приходят на расчетный счет, а не мне в карман. К тому же перед каждой организацией я отчитываюсь. Эти действия позволяют иметь определенный капитал, который идет на разные нужды, в том числе на зарплату сотрудникам. Впрочем, иногда приходится платить из собственного кармана: например, чтобы оградить забором территорию в 2 гектара, потребовалось взять кредит. На стройку жертвователи обычно не скидывают.
4. Волонтерство — это дорого. Животные требуют лечения, ухода, условий для жизни. О каких суммах идет речь?
— Больших денег обычно требуют хирургические вмешательства, но нам во владимирской клинике делают хорошие скидки. Пока не было повода везти животное в Москву — ценник там в разы выше, при этом все необходимое, ну, кроме МРТ, можно найти в областной столице. Самые «затратные» хвосты — те, которых требуется лечить долго. Например, когда у Джека случился разрыв крестовидной связки, пришлось выложить около 30 тысяч рублей.
5. Все ли родные, знакомые адекватно восприняли ваш новый образ жизни, или с кем-то пришлось разорвать связи? Может, кто-то сам перестал общаться?
— Со стороны родственников неприятия не заметила. Единственное, сейчас они начали относиться к моей работе серьезнее. Ведь «Дорога добра» помогает не только животным, но и детям. Так, социальной адаптацией заведует наш пушистый канистерапевт. А вот от некоторых знакомых прилетали довольно агрессивные высказывания — их я, не задумываясь, вычеркнула из жизни. Зачем мне неэкологичное окружение?
6. Волонтеры — очень смелые люди. Им приходится проявлять стойкость, видя страшные вещи. Мучают ли вас кошмары, приходится ли пить успокоительные или консультироваться с психологами?
— Когда появился приют, меня действительно мучила бессонница. Однако она прошла сама. Сейчас выключаюсь от усталости моментально. Спустя 3,5 года я поняла, почему врачи становятся циничными: иначе просто нельзя. Это защитная реакция психики. Помню, как к нам привезли собаку, у которой торчала кость, и нам требовалось ежедневно обрабатывать поврежденное место, пока не пройдет инфекция. Особо впечатлительным подобного не выдержать. Мне тоже было тяжело, но сейчас и таким не испугаешь. А вот расплакаться могу: в основном в ветклинике, когда прощаемся с особенно дорогими и любимыми питомцами. Значит, не зачерствела!
7. Там, где много животных, царит специфический запах. Привыкли к нему? Замечали, что родные или знакомые морщат нос при встрече?
— Первое, чего лишается зооволонтер, — чистоты. Брезгливым тут делать нечего. Я, конечно, стараюсь хорошо выглядеть, но перестала из-за этого заморачиваться. На некоторые вещи уже проще смотришь. У меня, например, брат — чистюля, у него нет животных. Каждый раз, когда он заглядывал в квартиру, где находились звери на передержке, отмечал сильный запах. Я сначала переживала, хотела, чтобы никого не смущали специфические ароматы. Потом решила, что у человека есть выбор, и сказала ему: да, пахнет, если не хочешь, не приезжай. К счастью, история закончилась хорошо. Он часто бывает у меня дома с детьми, которые любят играть с животными.
8. Не все собаки проявляют дружелюбие к человеку, и мы знаем почему. Кусали ли вас агрессивные хвостатые и как сильно? Становились ли вы жертвой стаи на улице?
— На ум приходит всего несколько производственных травм. Так, однажды метис-стафф Люк врезался в мои ноги, в результате чего произошел разрыв связок. Впрочем, даже это не выбило меня из колеи, простите за каламбур. Я поднялась и, хромая, продолжила кормить собак, а лангетку надела уже дома. Кусали меня редко, и то происходило это случайно. Например, года два назад Джек, сцепившись с Жуликом, хотел цапнуть его, а вышло, что ухватил зубами меня. Со сворой тоже не приходилось сталкиваться, и вообще раньше такого негатива в сторону бездомышей, как сейчас, не было. К сожалению, с улиц они не исчезнут, поэтому достаточно знать простые правила, как вести себя при нападении. Мы их детям преподаем в нашем приюте. Главное, что нужно помнить, — нельзя поворачиваться спиной, бежать и кричать. Двигаемся спокойно, без резких движений, спиной вперед.
9. В обществе бытуют два мнения: одни уверены, что зооволонтеры большие молодцы, а вторые крутят у виска, считая их ненормальными. Часто ли сталкиваетесь с негативом и как с ним справляетесь?
— Негатива хватает, это правда. Йогу для успокоения не использую: мне скучно. В сильном стрессе грызу семечки и читаю книгу.
10. Наверное, никто не знает о человеческой жестокости столько же, сколько спасатели беззащитных четырехлапых. Как при этом не потерять веру в людей?
— Помнить, что помимо волонтерства есть и другая часть жизни: общение с друзьями, отпуск, культурный досуг. Многие добровольцы погружаются в хлопоты с головой, забывая про собственные потребности. А здесь очень важно не уйти в себя. К примеру, если одна из собак, которую я взяла на домашнюю передержку, плохо себя ведет и нарушает гармонию, то предпочту поместить ее в уютный вагончик приюта, так как моя нервная система в данном случае важнее.
11. Предположу, что у вас уже случались периоды эмоционального выгорания. Можете ли представить, что когда-нибудь смените род деятельности?
— Недавно я находилась очень близко к границе. Но перешагнуть ее себе не дам, так как мне нельзя все бросить.
12. Самый страшный кошмар волонтера?
— Когда сталкиваются два кобеля. Они могут серьезно друг друга поранить, даже насмерть загрызть. Двери в приюте должны быть всегда закрыты. Страшно потерять зверя и осознать, что это твоя вина. Если честно, то много чего оседает на совести волонтера, но не стоит тащить все это на себе.
