«Внебрачный сын Кобейна» из Round Hills и истории о владимирском гранже

«Для меня, как музыканта, все началось банально. В девять лет я взял в руки отцовскую гитару, которая долгое время валялась дома без внимания. Побрынькал, ничего не понятно; попросил отца показать что-нибудь. Он поставил классический аккорд Am, я провел по струнам и понял — это мое! В детстве я любил мелодичную музыку, такую как The Beatles и Queen. При этом имел одновременно высокий и хриплый, противный голос, но маме в садике как-то сказали, что музыкальный слух есть. Еще мне рассказывали о моменте, который совсем не помню: бабушка как-то шла возле дома и увидела, что я стою под окнами, пою кому-то, а сверху кидают конфеты. В общем, петь мне нравилось с самого детства, несмотря на определенные комплексы по поводу голоса.

Первое выступление было во втором или третьем классе. Седьмого марта, в свой день рождения, я на утреннике сыграл Высоцкого. О роке и гранже никаких мыслей не было до момента, пока все не подсели на Nirvana, Metallica и прочее. Наверное, была середина девяностых. Я впервые услышал «Smells like Teen Spirit», зацепило, но старшие парни со двора сказали, что это музыка наркоманов. Что панки отбитые, а гранжи еще хуже — отщепенцы. И вот слушал я Кобейна, но как-то боялся, что ли с какой-то тревогой. Видел на улице парней в футболках или балахонах Nirvana, и казалось, обходить их нужно стороной. Если бы тогда мне сказали, что когда-нибудь я буду делать музыку в том же духе, то это стало бы шоком.

Как только я более-менее научился играть на гитаре, ребята со двора взяли меня в школьную группу. Они были из класса девятого-десятого и как-то очень несерьезно к своему делу относились, и я сказал родителям, что надо свою команду создавать. Мама спросила, что для этого нужно. Я сказал, что «примочка». Будет она — будет рок. Мне купили дисторшн, и тогда я сам стал собирать людей, среди них много хороших, талантливых музыкантов.

В двенадцать лет вместе с другом по фамилии Гудим мы создали группу, назвали ее «Гудим». Было второе название — «Кастрюля». Мы репетировали в ДТЮ, и местный художественный руководитель сказал, что вариант с фамилией явно лучше, его и оставили — нам было плевать. Буквально за пару месяцев мы составили программу из песен «Арии», «Мумий Тролля» и еще чего-то. Иногда играли всякую чушь, тексты сочиняли вроде «Ты один из тех, кто убивает людей в пустыне. Все дело в твоей голове. Это (пятая точка), а не голова». В общем, странные. Постепенно стали появляться нормальные тексты, но, думаю, все дети хотят казаться умнее, чем они есть, и задвигать взрослые темы. Мы хотели играть, но понятия не имели, что именно. Это был какой-то детский и наивный рок, наверное, в чем-то даже гранж.

Весной в ДТЮ были отчетные концерты, но руководитель не очень-то нас хотел туда брать и считал раздолбаями. Это был человек закалки ВИА, который скорее мешал, ведь мы были из другого поколения. Куча безумных идей, бешеная энергетика, а руководитель старался нас загнать в определенные рамки. Хотя, думаю, он хотел, как лучше, но порой казалось, что мы его бесили. Зато репетировали мы бесплатно. Тогда была огромная проблема с базами, все шли в ДТЮ и, как бы записываясь в кружок, занимались своими делами.

На свой первый концерт мы попали с трудом. В зале было очень много народу и, кажется, сидела рота солдат. Все остальные выступающие были постарше, крутые рокеры, а у нас гитары советские «Уралы». Когда я вышел на сцену, то очень переживал. Вставил провод в гитару, а он не работает. Потом вдруг включился, и волнение прошло, с тех пор на выступлениях больше не нервничаю. Публика отреагировала отлично. У нас была хитовая песня «Я три года не менял носки, у меня отсохли мозги». Отчасти это было сделано ради шутки. Название было нормальное, вроде бы «Про лентяя», и как только мы начали петь, все начали кричать и хлопать. Наверное, оттого, что все это было забавно, весело и необычно. Вышли дети с гитарами, я в футболке «Король и Шут»... Было прикольно.

О записи речи не шло, только одну песню «Мясо» мы напели в магнитофон с красной кнопкой «REC» — это был один аккорд и одно слово. В конце я ударил гитарой о технику и на этом все закончилось. Мы, когда стали подростками, ушли из ДТЮ и стали репетировать у меня дома. В «Гудиме» за пару лет сменилось куча народа — все чуваки с моего района и не только, можно сказать, приобщились. В основном, я пел и играл на гитаре. Соседи относились к происходящему очень лояльно, но слышимость была хорошая: девчонка на седьмом этаже знала наши песни, хотя моя квартира была на втором. Удивляюсь, как нас все терпели. Появились барабаны; летом мы открывали окна и устраивали репетиции всему двору, было весело. Это было не зарождением Round Hills, а скорее, как в теории о сотворении мира, частицы складывались в одно единое целое, но по сути это был хаос.

В детстве были поиски, годам к пятнадцати появился определенный состав — среди нас был только один человек, который действительно хорошо играл. Я уже тогда понял, что хочу делать гранж, но ему было скучно давать три аккорда. Пришлось играть любительского уровня металл. Однажды у меня накипело и встал выбор: либо лишиться гитариста и играть гранж, либо тянуть это унылое что-то. Это случилось 1 декабря 2003 года — дата, которую считаю образованием Round Hills. Поехал к Антону Травкину, который долгое время играл на басу и стал частью «золотого состава» группы, начинать заговор. Спрашивал, хотят ли ребята играть со мной гранж или отделиться. Все дали добро, это стало первым днем существования Round Hills — не помню, как название придумал.

Прелесть гранжа в том, что ничего особо сложного в нем нет. Когда продвигался по карьерной лестнице в музыкальной сфере, я столкнулся с тем, что при появлении популярности группы начинают открещиваться от влияния Nirvana. Говорить, что на них повлияла куча коллективов. Меня тоже это коснулось. Когда мы только начинали играть гранж, сравнение с Nirvana казалось комплиментом. Потом я стал уходить от этого и отвечать, что мы самобытные, а Nirvana повлияла на нас постольку-поскольку. Но положа руку на сердце, несмотря на то что я прекрасно знаю и уважаю «Сиэтловскую четверку», очевидно, что на творчество Round Hills повлияла в большей степени Nirvana, несмотря на то, что музыки вокруг всегда было много. Сейчас я Кобейна, например, не слушаю, но где-то на подкорке это осталось.

Иногда меня упрекали в том, что все слизано у Nirvana, поэтому, когда писал песни, я ставил себе задачу — это не должно быть похоже ни на одну из песен Курта. Звучание похоже, потому что жанр один и тот же. Мне хотелось нирвановского звучания, простоты, мелодичности. Эта аура нравилась, но музыка Round Hills всегда составлялась с нуля. Очень много вещей о бездарном закосе мне приходилось слышать, но объяснить свою позицию такие слушатели не могли. Говорили, что просто слизано и всё, и никакого конкретного примера. У Round Hills нет песен непосредственно похожих на какую-то конкретную из Nirvana. А как «слизать» жанр?

В России не так много гранж-групп стали культовыми, в 90-е музыка запада ливанула, и людям понравилась Nirvana своим попсовым звучанием: в ней был рык гранжа и мелодичность The Beatles, Кобейн сам об этом говорил. Поэтому группа так прижилась. Панк-рок пришел во множестве вариаций, поэтому вопросов к тысячам похожих исполнителей не возникало, а гранж обосновался в нирвановском звучании. Если ты играешь такую музыку в России, то, так или иначе, с Кобейном будут сравнивать.

Не знаю, что бы сейчас делал Кобейн, но свою жизнь он оборвал внезапно и оставил фанатов ни с чем. После этого жанр затух. Когда в 2003-м году я начинал играть гранж, говорил ребятам: «Стиль офигенный! Кобейна больше не будет, но мы можем играть гранж, отчасти продолжая дело Курта».

Не сказал бы, что хорошо знаю английский, в разное время разные люди помогали с редактированием текстов. Вопрос языка остро не стоял. Изначально гранж — американское движение, рожденное в 80-х в Сиэтле. Делать гранж на русском все равно что Пушкина на французском читать: ощущается как-то странно. Поэтому я осознанно выбрал английский язык, при этом понимая, что популяризировать треки будет сложнее. Пожалел ли я о своем выборе? Не знаю. Считаю, что Round Hills должны остаться англоязычными. У меня всегда были и сейчас есть проекты на родном языке, и была мысль внедрить его в гранж... Но зачем менять лицо уже устоявшегося коллектива? Конечно, есть хорошие примеры, например, Blackmailers — переименовались, сменили стиль, стали «Рекорд Оркестр» — и поперло. Я же для себя решил, что выпуск треков на русском не исключаю, но только не в рамках Round Hills, классической гранж-группы.

Для меня в гранже, тексты — это наборы образов, эмоций. У нас, нет конкретного посыла или призыва к чему-либо, а на политику наложено табу. Считаю, что этим музыканты заниматься не должны, хоть утверждение и спорное. Пожалуй, правильно, если политикой занимаются политики, а музыкой — музыканты. Лично я думаю, что творчество должно нести что-то вечное: даже если спеть о лежащем в луже нетрезвом мужике, то в этом смысла больше, чем в самом злободневном политическом тексте. Актуальность не пропадет с годами. В лужи как падали и при Иване Грозном, так и сейчас падают. И это будет понятно и актуально для любого поколения.

«Темная» сторона гранжа прошла мимо нас, эта сторона жизни мне не нравилась никогда. Конечно, как рокеры мы на вписках угорали, но периодов вроде «вот, было дело...» на ум не приходит. К гранжу люди относятся по-разному. Большинство людей стереотипно воспринимают этот стиль, как музыку протеста, наркотиков, неудовлетворенности социальными условиями и так далее. Отчасти так и есть. Но я считаю в своей сути гранж довольно светлой музыкой, несмотря на всю экспрессивность звучания. Гранж может и звучит местами агрессивно, но он не призывает к насилию и всякого рода плохим вещам. И вовсе не обязательно быть профессионалом, каковым я никогда и не являлся, чтобы играть эту музыку. Это определённо плюс данного стиля. Для меня гранж это ассоциации; свобода, безумие, бешеная энергия и смирение одновременно, осень, солнце и яблочный пирог с корицей. Какой-то полусон. С помощью этого стиля можно передать как переживания, так и безумный восторг. Это очень удобная форма выражения эмоций.

Объединившись, мы стали писать песни. Нашим первым альбомом стал «Defile», но его сейчас нигде не найти. Он был совсем сырой: проблемы с английским языком и качеством звучания. Некоторые песни я потом оттуда взял и переиграл, например, известную «Amoration». Затем у нас сменился барабанщик, пришел Алексей Романов, который сейчас играет в METAMORPHIS. Он был прокачан волной гранжа. Вместе с новым барабанщиком мы вышли на новый уровень, стали ездить на фестивали в Москву. Сейчас можно просто скинуть свои треки организатору в интернете, а раньше было по-другому. Волнительным голосом я позвонил незнакомому человеку и сказал, что хочу на концертах играть. Записал на болванку кое-как сделанные песни и повез в Москву, отдавать менеджеру. Он весь такой деловой, все переносил встречу — мы, специально приехавшие ради этого, замерзли ждать. В какой-то момент он сказал спуститься в метро, высунул руку из дверей остановившегося поезда, забрал диск, уехал. И тишина. Спустя какое-то время я сам позвонил и спросил, как дела. Менеджер ответил, что времени послушать диск у него не было. Думали, ему не понравилось. Но в какой-то момент перезвонил сам и сказал: «Что-то в вас есть».

Примерно в это время у нас устаканился состав, за барабаны сел Максим Киселев, Антон Травкин играл на басу. Мы стали плотно сотрудничать с новым менеджером, он устраивал нам гастроли. Первые выступления были во Владимире, причем довольно неплохие — тогда в городе было сообщество рокеров, музыкантов. Была тусовка. Если какой-то концерт проходил, то народ обязательно собирался. Но больше всё же мы играли в других городах. Однажды наш менеджер-директор сказал, что пора переходить на новый уровень и записывать альбомы. Наша первая серьезная работа называлась «Spring», писали на студии «Добролет» в Питере. Как сейчас помню, обошлось нам это суммарно под 250 тысяч рублей — бешеные на тот момент деньги. Я тогда работал сварщиком. Вместе с басистом мы откладывали деньги, просаживали на запись, потом возвращались во Владимир и снова копили, чтобы продолжить альбом.

Был интересный момент, когда на связь со мной вышел один из первых продюсеров «Дискотеки Аварии». У него на примете было несколько групп, в том числе Round Hills. Как-то он ехал из Иваново, мы встретились поговорить возле «Глобуса» и обсуждали продвижение: «Надо какую-то историю. Давай сделаем тебя внебрачным сыном Курта Кобейна, подгадаем что-нибудь по срокам и сделаем передачу на эту тему. Можно все это раскрутить. Такое работает». Я отказался, задачи любыми способами прославиться не стояло. После этого контакты потерялись. Сейчас бы я может и подписался на такое предложение. Ну а что такого? Весело! Это же шоу-бизнес! Тут нормально всякие легенды сочинять. А тогда я как-то к этому очень заморочено отнесся.

Во время туров мы объездили всю Россиюшку-матушку, были неоднократно в Украине и Беларуси, выступали в Германии. Бывало, организаторы из разных городов вне туров приглашали нас выступать. Как-то разогревали команду Seether, по известности равную Nikelback и Three Doors Down; играли с Local H из Чикаго. Должен был еще состояться концерт с Meat Puppets — группа, стоявшая на сцене с Кобейном на легендарном концерте «mtv unplugged in New York», где он перепевал аж три их песни. Но выступление сорвалось, потому что музыканты в лихие 90-е набедокурили, поэтому им не дали визу. Им нужно было разобраться с документами, что занимало две недели, поэтому в Москву на дату концерта прилететь не получилось.

Не всегда лучшие концерты масштабны. В Калуге было выступление, на которое собралось человек 40, но безбашенных и с диким замесом — гитара сломалась на первых же песнях, я ее выкинул. На «Владимирском Тяжеловозе» в 2014 году было очень круто; примерно тогда же играли сольник в московском клубе «Б-2», тогда он являлся одним из самых культовых. Были и провалы, какое-нибудь Заволжье. Приезжаешь, а там что-то вроде заброшенной арены парка «Добросельский» и ходят гопники. Бывало, после концерта только в машину сядешь, скинхеды прилетают в клуб и начинают крушить его, потому что собрались неформалы волосатые. Так или иначе, на творчестве мы никогда не зарабатывали — все вкладывали в музыку, построили студию. Я всегда понимал, что так и будет, по крайней мере, в России. Самый кайф был в обмене энергетикой, в людях.

Первая волна популярности была в 2010-м, а вторая началась спустя 4 года с приходом басиста Евгения Сергеева, который сейчас еще занимается сольным проектом ataka, а также Ромы Колесникова, четвертого участника. Он крутой промоутер и музыкант, внес свою лепту в альбом «Outbreak». В 2015 году записали трек с известной израильской панк-группой Useless ID, предложив вокалисту Йотаму это «на шару» — он сразу согласился, правда, лейб выставил ему за это штраф. Пришлось заплатить $100, чтобы его не подставлять.

Все было круто: после выхода второго альбома мы стали выступать с известными российскими группами, такими как «Тараканы» и «СМЕХ», задружились с поп-панк комьюнити. Нас стали крутить на канале «Music Box», на песню «Freedom» был снят клип с актером Степаном Рожновым, который тогда играл во многих фильмах и сериалах. Это видео крутили на «Music Box» дважды в день между Земфирой и Вилли Токаревым — приятное соседство.

Спад начался в 2016 году, но я до сих пор иногда задаюсь вопросом, почему. Возможно, это определенный период, который все музыканты проходят, — пропало острое желание реализовываться. Я немного подостыл эмоционально. И если перестаешь музыкой заниматься, быстро все затихает. Сложно заново себя раскачать, занимаешься другими делами. В какой-то момент я понял, что действительно подзабил, но ничего с этим делать не стал. Ждал момента, когда желание делать музыку появится снова. Ребята параллельно играют в разных группах, поэтому проблем не возникало — ждали, пока созрею.

Возможно, сейчас мое «новое рождение». Зря времени не терял: писал песни, но не выпускал их. Потихоньку начинаю обрамлять их в целостные работы — посмотрим, что получится. Сейчас стоит задача записывать новые треки и делать видео, без картинки тяжело что-либо продвигать. Пока у всех с концертами беда, будем копить материал, а как маски все снимут, надеюсь, вернемся в концертную деятельность. «Сердцевина» и стилистика проекта, как мне кажется, осталась та же.